История из реальной жизни №2
Лепесток 2 (из 3).
У Мэри Рид было абсолютно другое детство.
Эта девочка росла в трущобах. Имперская столица тех лет сильно отличалась от современной. Лондон дал основной поток эмигрантов, выплеснув из себя бедноту, ворьё и искателей приключений. Общая атмосфера отлично показана в «Банды Нью-Йорка». Конечно, Америка внесла в городскую жизнь немало нового. Но трущобы, они везде трущобы.
Бедному человеку всегда живётся невесело.
Мать Мэри вышла замуж совсем молоденькой. Её муж, матрос, ушел в плавание, из которого уже не вернулся. Вскоре у молодой вдовы родился мальчик. Она, однако, согрешила и забеременела вторично. В то время у неё была вполне приличная репутация, а семья матроса (бабушка) помогала внуку как могла. Чтобы не рушить последнее, мать Мэри скрыла беременность и уехала в деревню, где родила девочку. Для лондонской родни Мэри не существовало. Вдова регулярно появлялась в городе и брала деньги на прожитьё. Вскоре первый ребёнок умер. Мать Мэри решила вернуться в Лондон, выдав маленькую девочку за маленького мальчика. Благо, бабушка была не из тех, что копаются в пелёнках и купают внучат в корытце. Всё получилось. С одним уехала, с одним приехала. Свекровь несколько раз пыталась оставить «внука» у себя, но невестка не соглашалась.
Зато каждую неделю бабушка выдавала им денег. Немного, но этого хватало, чтобы поддерживать существование мамы и дочери.
Чердачная каморка. Тесно, голодно, зимой холодно, в дожди (Лондон) очень сыро, крыша течёт, заливая девочке постель. Угля нет, он слишком дорог, дрова редкость, и плохие дрова, только то, что можно натаскать с многочисленных помоек.
И всё же каморка, постель с клопами, и мама, пьющая дрянной виски по вечерам, это не худший вариант в огромном городе, где никому ни до кого нет дела.
Ниже есть ещё одна ступень, это беспризорники. Нищие воришки ради куска хлеба. Они воруют, их вешают, иногда прямо на фонарях. Уважение к закону воспитывалось виселицей, в тени которой прошли детские годы Мэри Рид. Она часто смотрела на повешенных. Сначала пугалась. Потом жалела. Потом её сердечко зачерствело, и она перестала их замечать.
Мать воспитывала Мэри как сына. Она звала её Марк, одевала в мужскую одежду, и учила отвечать оплеухой на оплеуху. И Мэри прекрасно усвоила эти уроки.
Разумеется, самой Мэри мама объяснила, что к чему. Но строго-настрого…
И девочка росла как мальчик.
Когда ей исполнилось тринадцать, бабушка умерла. Стало совсем худо. Одно время Мэри возглавляла уличную банду таких же, как она, волчат. Промышляли чем-то вроде рэкета. Но слишком много городской шпаны висело на фонарях, чтобы считать этот промысел перспективным. Однажды только чудо спасло её от петли. Сделав некоторые выводы, Мэри решила остепениться. В качестве мальчика-слуги она устроилась в дом богатой француженки. Стало сытнее. Несколько месяцев прошли неплохо. Но тут хозяйка попыталась сойтись с мальчиком поближе, и из богатого дома пришлось уйти. Снова подступил голод.
А море было рядом, всегда рядом, плескалось в стены домов, пропитанных гнилью и сыростью, рассыпалось золотыми искрами кладов в портовых кабаках, позвякивало серебряными пенни в карманах моряков, сошедших на берег...
Ей было всего четырнадцать лет. И Мэри рискнула наняться на военный корабль. Юнгой. К счастью, подобный идиотизм среди девчонок встречался настолько редко (если встречался вообще), что никто ничего не заподозрил. Остригшая волосы, перемазанная копотью Мэри, разумеется, в мужском костюме, ничем не выделялась среди остальных новобранцев. Разве что количеством затеянных драк. Возможно, это было маскировкой. Дралась Мэри жестко и умело. Выручали многочисленные приемы городской шпаны. Не раз бывала избита, но всегда находила способ сравнять счет.
Вскоре за ней закрепилась репутация «чокнутого». И молодого, легкого в кости пацана стали опасаться. Всё равно ведь поквитается. В лицо, со спины, кулаком, ножом, канатом, кипятком обварит, якорную цепь уронит… Цеплять сумасшедших – себе дороже – и для Мэри установилась полоса благодатного затишья.
Боцманом она, конечно, не стала, но сразу перешла в ранг обычного матроса, миновав длинный период «прописки салаги».
И, конечно, никто не заподозрил в маленьком чертёнке девушку.
Впрочем, на флоте ей вскоре надоело. Мэри уехала во Фландрию, где её зачислили кадетом в пехотный полк. Воевала, и проявила в боях недюжинную храбрость. Приключений здесь было предостаточно. В качестве поощрения её даже перевели из пехоты в кавалерию. Это было серьёзным отличием, в кавалерии тогда служили, в основном, дворяне.
И тут девушку настиг зов пола.
Мэри чувствовала себя мужчиной, но к ним же её и потянуло. При этом решать проблемы она умела только по мужски.
Поэтому первый её парень не состоялся.
Не умея ухаживать за мужчинами, Мэри попыталась решить вопрос своеобразно. Она заехала в глушь, выбрала себе подходящий объект и оглушила его шашкой. Затем связала и увезла в лес. Разделась – юноша к тому времени пришел в себя – и решила взять бедолагу силой. Что, вообще-то, было непростой задачей. Ошалев от пережитого, увидев перевоплощение кавалериста в девушку, деревенский парень решил, что перед ним ведьма, начал биться в веревках и орать. Из отдельных его воплей Мэри поняла, что он, как и она, девственник. Тут она не то, что пожалела смазливого юнца, но оскорбилась. Ежели какой-то дурень не понимает своего счастья…
Мэри снова оделась. Разрезала веревки. И отрубила деревенщине мизинец. Видимо, на добрую память.
В дальнейшем этот странный талисман сопровождал её повсюду – высохший палец с лакированным, по тогдашней моде, синей краской ногтем. Остальная часть парнишки, скорее всего, осталась здравствовать, а мизинец девственника… С этим было связано какое-то древнее английское суеверие. Мэри считала, что это оберег. Да и весело, наверное, было. Замечательная шутка в стиле портовых кабаков. Например, после очередного стаканчика преложить приятелю в качестве закуски. Да ещё отдернуть надо, а то ведь съест.
Очень забавно.
Девочка росла, девочка взрослела, девочка созревала.
И, наконец, влюбилась по-настоящему. Её избранником стал молодой и красивый фламандец. Кавалерист заметил знаки внимания со стороны другого «кавалериста» и испытал некоторый шок. Тогда Мэри, которой уже осточертел этот маскарад, открылась своему возлюбленному. Тот испытал вторичный шок, затем, как и положено, воспылал ответной страстью. На этот раз Мэри повела себя как истинная женщина, и повторной осечки не случилось. Когда полк отошел на зимние квартиры, они поженились.
Мэри знали как великолепного бойца, и поэтому свадьба произвела фуррор. Поздравить новобрачных приехало множество офицеров. Молодые свили себе гнездышко в городке Бред, открыв таверну «Под тремя подковами» (таверна существует до сих пор). Их необычная история сделала этот кабачок необычайно популярным в армии, и для Мэри начались дни безоблачного счастья.
К сожалению, счастье оказалось коротким.
Муж заболел и вскоре умер. Мэри не смогла оставаться там, где всё напоминало о любви. Она продала корчму, переоделась в более привычное, мужское платье и решила ещё раз сыграть с судьбой в кости.
Мизинец с синим ногтем, подброшенный в порту наподобие монетки, определил её выбор. Мэри завербовалась на голландский корабль, уходящий в Вест-Индию, оказавшись в команде единственным «англичанином». Рядом набирали матросов английские суда, но Мэри верила в свой талисман.
Через несколько недель корабль захватили пираты.
А что же Энн?
На Багамы молодожены прибыли благополучно. Рая в шалаше, однако, не получилось. Укротить жену Джеймсу было не под силу. Защитить тоже. Вскоре она попала в тюрьму. Повод, разумеется, был пустяшным. Придирки властей – Энн пыталась зарезать сестру губернатора. Та неосторожно пошутила по поводу рыжей ирландки. Энн оттащили прежде, чем она перерезала шутнице горло полностью. Но полоснула крепко. Казалось бы, сидеть долго. Но – красивая женщина, она и в тюрьме красивая женщина. От мужа проку было мало, и Энн окрутила некоего Байарда, местного олигарха, который внес за нее залог. Попробовав свежатинки, она решила, что Байард ей тоже не подходит, и дала отставку сразу всем. Байарду просто так, а мужу, который что-то лепетал о своих провах, проломила голову тяжелым чайником.
А сестра (по другим источникам кузина) губернатора всё-таки умерла.
Настоящей любовью Энн стал матерый пират Джон Рэкхэм, по прозвищу Ситцевый Джек. Кличка подчеркивала его любовь к нарядам и бешеный успех у женщин. Энн не стала исключением. На этот раз узду на неё набросили надолго. Сама Энн по этому поводу шутила: «Он взял меня потому, что сразу пошел на абордаж».
Вскоре Джек собрался в плавание. Вариант, в котором Энн скромно ожидала его возвращения, не устраивал обоих. Но как быть? Женщина на борту – к несчастью. Исключения не допускались даже для капитанских жен, а Джек был только помощником капитана. Все попытки подобного рода пресекались пиратами одинаково – и женщину, и её любовника выбрасывали за борт.
Но эти двое решили рискнуть. Так Энн стала матросом по имени Андреас.
Подходящая команда собралась быстро. У Ситцевого Джека была отличная репутация. Два десятка головорезов и капитан Вейн, бывший в местном «табеле о рангах» на одном уровне с Ситцевым Джеком, составили костяк шайки.
Но не было корабля.
Андреас, как новичок – прочие рожи слишком примелькались – прошел несколько фальшивых вербовок, якобы нанимаясь в команду, осматривая корабли. Таким образом удалось выбрать подходящий шлюп прямо в порту Нассау. Пираты пробрались туда ночью, захватили команду врасплох, и вышли в море под дулами пушек форта. В случае тревоги их пустили бы на дно в несколько минут. Но обошлось.
Корабль назвали «Дракон». В открытом море подняли черный флаг. Началась пиратская одиссея. Стычки, погони, захваты. И, конечно, абордажи.
Матрос «Андреас» проявил отменную храбрость, сочетая её со смекалкой. Хорошо развитая физически, Энн владела любым оружием, даже тяжелой алебардой, которой могли пользоваться только очень сильные бойцы. Репутация Андреаса быстро шла в гору. Вспыльчивый характер новичка спровоцировал несколько кровавых разборок, после которых его зауважали ещё больше. Но не только на умении фехтовать (обучил в детстве специальный учитель) держался авторитет Энн. Выяснилось, что у неё отлично работает голова, и оба капитана, Вейн и Ситцевый Джек, стали прислушиваться к её советам.
Вскоре удачливый «Дракон» изрядно достал местные власти. За пиратами началась охота. Патрульные корабли блокировали морские базы и прибрежные города. Ситцевому Джеку пришлось применить всю изворотливость, чтобы уходить от погонь и засад. А тут ещё выплыло неприятное обстоятельство: выяснилось, что Энн беременна.
До поры до времени сие удавалось скрывать, а затем Джек высадил Энн в глухой бухте, у своего давнего приятеля. Мол, «Андреасу нездоровится». Среди команды, однако, пошли разговоры.
«Дракон» плавал без Энн почти полгода. Затем, (ухищрения Ситцевого Джека неизвестны), пираты все-таки зашли в отдаленную бухту и Энн снова поднялась на корабль. Ребёнок остался на берегу у черной няни. Скрываться более не имело смысла, Энн предстала в своем истинном обличье. Команда встретила её без восторга, но до столкновения всё же не дошло. Теперь многое зависело от первого боя.
И тут случилась беда.
Чтобы пополнить запасы воды и продуктов, «Дракон» зашел в одну из бухт на кубинском побережье. Не успели пираты отдать якорь, как туда же вошел военный корабль. Испанец. Его капитан перегородил узкий фарватер и «Дракон» оказался в западне. Испанцы не были уверены, что вошедший в гавань шлюп и есть давно разыскиваемый пират, и решили, на всякий случай, повременить с досмотром до утра. Тем более, что шансов у «Дракона» не было.
Ожидалось, что предполагаемые пираты начнут суетиться, спустят шлюпки, чтобы удрать на берег, попробуют с боем прорваться в море… Испанцы ждали, внимательно наблюдая за подозрительным кораблем. Ничего не происходило. В принципе, спокойствие «незнакомца» свидетельствовало в его пользу. Пираты должны были понимать, что утром корабль проверят (скрыть реальное назначение судна невозможно) и всю команду повесят.
А на нижней палубе «Дракона» кипели страсти. В адрес Рэкхэма и Энн сыпались упрёки и угрозы. Положение казалось безвыходным. Команда склонялась к попытке прорыва, понимая, что шансов на неё нет. Пройти впритык к пушкам испанца, да ещё сманеврировать на обгон… И тут слово взяла Энн.
Она предложила нечто вроде рокировки. В бухте стоял еще один корабль. Англичанин. Мирное судно, зашедшее сюда раньше и уже досмотренное испанцами. Там тоже не знали, что представляет собой «Дракон», и, на всякий случай, подошли поближе к военному кораблю. Идея напасть на англичанина граничила с безумием, пушки испанца располагались в сотне метров. Но в ней был хоть какой-то шанс. Во всех иных предложениях шанса не было вообще.
Энн возглавила абордажную команду. Причем для такого случая «переоделась женщиной». Добровольцев нашлось достаточно, отобрали тех, в ком лихость сочетались с осторожностью. Глубокой ночью группа захвата спустила шлюпку, причем с невидимой от испанца стороны. Всё исполнялось совершенно бесшумно. Растворившись в темноте, сделали по бухте огромный крюк. Затем шлюпка подошла к торговцу, и теперь от испанцев её прикрывал корпус английского судна. Малейший шум мог всё испортить. Теперь пираты двигались вплавь, держась за протянутую вдоль борта веревку. Этот же борт скрывал их от взгляда сверху. Всё выглядело так, будто в шлюпке была только Энн.
– Кто это там, внизу? Джон, смотри.
– Ого. Звезда ночная. Присвети хорошенько.
– Да тихо ты, дурак, всю команду разбудишь. Поднимайтесь, леди, поднимайтесь. Боже, как вы попали в эти края? Здесь кругом дикари.
– Я так устала. Вёсла такие тяжелые.
– Джон, дурак, помоги леди подняться. Не бойтесь нас, милая де…
Энн виртуозно владела холодным оружием. А вахтенных было только двое. За ней поднялись остальные, и команду захватили спящей. На шлюпках перевезли на новый корабль ценности, оружие и боеприпасы. На рассвете «англичанин» снялся с якоря и, подгоняемый свежим бризом, пошел к выходу из бухты. Караулившие «Дракон» испанцы подмены не заметили. Пираты вырвались в море. Пленных высадили на пустынном берегу. Восхищение Энн было столь велико, что экипаж «Дракона» единогласно постановил: отныне она законная жена Ситцевого Джека и может носить женскую одежду.
Абордажную команду возглавила женщина. В Карибском море появилась «ведьма», великолепно владевшая клинком.
